Приключения Гука - Страница 37

День за днём завывал ветер над ледяными полями и горами. Ветер срывал серую пену с крутых волн, разгонял их и с разгона бросал эти послушные свинцовые волны на бока ледяных гор, забрасывая пену на самые вершины айсбергов. Солнце, которое ещё два месяца назад почти не заходило за горизонт и этим так удивляло сначала Гука, впервые попавшего в высокие широты, выныривало на всё более короткий срок. Наступала тёмная, холодная полярная ночь. Ветер был холодный и колючий, но он разбивал волнами тонкую ледяную корку, которая затягивала поверхность океана сразу же, как только прекращалось волнение.

Прошло уже много времени, с тех пор как Гук расстался где-то в этом необъятном холодном океане с Моби Диком. Он много раз встречался здесь с кашалотами, но ни разу не встретил Моби Дика. С другими китами, кашалотами, и тем более с неповоротливыми собирателями планктона — усатыми китами, разговоров не получалось. Но в последнее время их здесь остаётся всё меньше. Только лёд, которого делается всё больше и больше в море, и темнота.

Ночь и лёд, лёд и ночь… Что-то знакомое почудилось Гуку в сочетании этих слов: «ночь и лёд». Где он слышал их вместе? И почему они так запомнились ему? Гук замедлил движение и пристроился у стенки медленно плывущего под напором ветра небольшого айсберга, стараясь вспомнить.

«…Долго здесь быть нельзя: придут ночь и лёд!» — как будто рядом знакомым могучим басом прозвучал в памяти голос Моби Дика. «Да-да, правильно, это говорил Моби Дик, и тогда я удивлялся, как могут прийти ночь и лёд!» — наконец вспомнил Гук.

«Неужели это Дик сказал всерьёз? Неужели будет ещё темнее и будет ещё больше льда? Я и так уже трачу на поиски рыб вдвое больше времени, чем раньше. Что же будет дальше? И зачем я здесь плаваю до сих пор? Скорее подальше отсюда, к теплу и солнцу!» — так рассуждал, вероятно, Гук, решительно беря курс на север.

Как он определял дорогу в океане? И по солнцу, которое уходило в море на западе, а появлялось на востоке, и по луне, сложные движения которой на небе хорошо были знакомы Гуку, и по звёздам, и по вкусу морской воды. Он хорошо запомнил вкус воды, когда они с Диком плыли на юг, а сейчас услужливая память развёртывала ему книгу вкуса в обратном порядке.

Почти неделя понадобилась Гуку, чтобы, плывя на север и северо-запад, покинуть море Уэделля и, пройдя через пролив Брансфилд, разделяющий Южные Шетландские острова, попасть сначала в бурный, но зато болеё тёплый пролив Дрейка и затем подойти к побережью Южной Америки в воды Огненной Земли.

Трудно сказать, что потянуло Гука повернуть именно на северо-запад и через пролив Дрейка проплыть в Тихий океан. Конечно, он не мог видеть навигационных морских карт, но, вероятно, в море есть много таких ориентиров, которые нам, чуть-чуть узнавшим лишь поверхность океана, даже и не приходят в голову.

Пролив Дрейка Гук преодолел из-за чистого упрямства. Дело в тот, что на протяжении большей части года здесь стоит отвратительная погода, с туманом, дождями, снегом, неожиданно налетающими шквальными порывами ветра.

Кроме того, через этот пролив круглый год мощное, сравнительно тёплое течение несет воды Тихого океана со скоростью 50–70 километров в сутки в Атлантический океан. Возможно, что Гук решил плыть навстречу этому потоку воды, надеясь встретить где-то у его начала ещё более тёплое море.

Через несколько дней Гук оказался в виду многочисленных островков, окружённых пенистыми бурунами от подводных камней. Плоские берега уходили вдаль, где угадывались высокие горы, покрытые в это время года снегом. Это и была знаменитая Огненная Земля — большой остров, завершающий на юге американский материк. Двигаясь дальше и дальше к северу, в более тёплые воды, Гук невольно обратил внимание на резкий контраст между суровым видом земли с обрывистыми скалами и заснеженными ледниками, спускающимися кое-где до самого моря, и богатством жизни в море. Пожалуй, нигде раньше ему не приходилось видеть таких огромных полей водяных растений. Эти поля водорослей, крепкие и гибкие стволики которых поднимались с глубины десяти — пятнадцати длин, играли здесь роль волноломов: накатывающиеся со стороны открытого моря бесконечные крутые валы, попадая в эти заросли, как бы утихали, теряли свою высоту и докатывались до берегов лишь небольшими холмиками, отдавая всю свою страшную силу вечно колеблющимся стволам этого огромного подводного леса.

Было страшновато нырять в сумерки этого таинственного, подвижного сверху донизу переплетения водорослей. Казалось, что водоросли обязательно запутают его в своих мягких бурых стволах. Но он нашёл несколько просек и провел немало минут, наблюдая за удивительной и своеобразной жизнью этого «леса».

Между скользкими пластинами водорослей сновали бесчисленные мелкие рыбёшки. Они гонялись за стаями креветок, которых было здесь великое множество. На крепких стволиках и на нижних краях особенно больших пластин водорослей прикреплялись разноцветные мягкие существа размером с глаз дельфина и больше. Странно было видеть в буроватом сумраке мелькающие красные, фиолетовые, оранжевые тельца этих животных, которых зоологи назвали бы асцидиями. Тут и там на водорослях висели гроздья небольших конусовидных улиток-маргариток, буро-зелёных — под цвет водоросли — сверху и перламутровых изнутри; между водорослями иногда мелькали проворные морские войлочные черви-афродиты, покрытые по бокам густыми длинными волосками, которые переливались всеми цветами радуги, да и тело червей блестело металлическим блеском. Несмотря на свои четыре глаза, сидящих на вершинах тонких стебельков, они не могли увернуться от длинного и быстрого носа Гука, и он попробовал их на вкус. Впрочем, на вкус они оказались совсем не такими замечательными, как на вид.